<= У моря
... и откуда-то повеяло теплотой. Пятнашка остановилась.
Она будто бы выпадала из реальности на некоторые мнгновения, отпускала себя, позовляла своим внутренним чувствам нести себя вперед, вперед... Тогда она могла полностью погрузиться в уютную и теплую кашу в своей голове, забыть обо всем, что окружает её в реальном мире...
Тогда глаза её становились незрячими, блестящими и будто бы стеклянными. В них отражался мир - полностью, без всяческих искажений. Она не воспринимала окружающую среду.
И вот теперь, когда в морду дунул теплый ветерок, исходящих от широких вод, Пятнашка мотнула головой. Рассудок вытолкнул её из мутной кашицы собственного подсознания, насильно застави воспринимать реальность и на автомате запустил процессы, необходимые для существования. Включил зрение, обоняние, осязание... Забилось еще быстрее сердце, гоняя кровь по венам, согревая Пятнашку. Включилось восприятие окружающего мира.
На какое-то мнгновение Пятнашке показалось, что она всего лишь робот, которого запускают одним нажатием кнопки. Но ощущение это быстро пропало, медленно заволклось неестественным туманом забвения, заставило Пятнашку выкинуть эту мысль, как губительную и не нужную.
Собака двинулась вперед. Лапы замерзли - теперь она это отчетливо чувствовала. Хотелось зайти в теплый источник, немного отогреться.
Но по лицу расползлась довольная улыбка. Она чувствует холод. Она чувствует... Разве это не чудесно?
Холод медленно начал отступать, когда борзая всеми четырьмя лапами погрузилась в воду. Он ушел, оставив после себя легкое покалывание.

Пятнашка повернулась на голос. Перед борзой стояла не большая, серая волчица. Со странными, как будто бы немного мутными глазами.
Собака некоторое время просто изучала незнакомку, вглядываясь в неё, будто бы прощупывала взглядом. И виляла хвостом. И улыбалась.
- Я - Пятнашка! - наконец гордо сообщила борзая, поворачиваясь к волчице полностью. Чуть наклонила голову, тихо издала какой-то мурлыкающий звук, скорее свойственный кошкам, чем собакам.
Утонченная. Маленькая. Милая. Пусть замкнутая в себе, загадочная, неутойчивая... Но такая... Как будто бы, знакомая.
Буря эмоций захлетнула собаку, она пулей вылетела из воды и в мнгновение ока оказалась рядом с незнакомкой, прикрыв глаза и с налаждением вдыхая её запах.
- Я так рада тебе! Ты себе не представляешь! - Пятнашка тявкнула, сделала круг вокруг собственной оси и внезапно прижалась к волчице боком, ощутив её тепло.
- У тебя красивые газа. Они... Не как зеркало, - Пятнашка сделала кивок головой, добавляя своим словам решительности. - И мне нравиться что ты такая... Вот такая вот. И что ты тут. Тебе идет это озеро...
Борзая подпрыгнула и призимлилась, по щенячьи припав к земле. В её глазах лучилась радость и восхищение.
"Я люблю её, уже люблю... И озеро люблю. И лес вокруг, тоже люблю..." замурлыкала про себя Пятнашка и вдург она увидела неесстественно вздувшийся живот волчицы.
Холодная дрожь прокотилась по всему телу.
Пятнашка ошарашено встала, не отводя взгляда от брюха незнакомки.
- У тебя будут детки?.. - протянула Пятнашка еле слышно и хрипловато. И тут же рассудок начал заволакиваться туманом, что-то ласково шепнуло на ухо: "Беги... Беги, моя славная. Щенята - это больно... Ты ведь знаешь. Ты ведь помнишь..."
"Я не помню."
"Тогда и не вспоминай..."
Ласковый шепот эхом дрожал в голове, затихал и снова возвращался. Боль.. Внезапная вспышка боли, какой-то смутный образ, тяжесть в животе...
Борзая замотала головой, стараясь отделаться от навязчивого тумана, так усиленного прикрывающего память. Ту самую память, которая и приносила боль. Спасительное забвение, побег от реальности. От жестокости мира, несправедливости существования.
Мозг уверенно стерал все из головы Пятнашки, оставлял только самые лучшие воспоминания. Очень осторожно...
А сейчас пульс бил в ушах, туман старался закрыть тот самый, смутный образ... Вертиться в голове, не четкий, расплывчастый...
Два шага назад.
- Знаешь, у меня... - разум кричит: беги. Забудь. Не вспоминай. Сотри. Это плохо, это больно. Но Пятнашка не желает... Та маленькая часть сознания, сохранившая ясность ума требует правды. Горькой. А не тумана... Сладкого, розового тумана. - У меня ведь тоже...
"Беги. Это больно. Это плохо. Нельзя думать. Нельзя вспоминать. Это не правда. Все это не правда. Есть только ласка, забота, добро и любовь..." твердит что-то в голове.
Глаза стеклянеют. Не вспоминай... Не вспоминай...
Смутный образ все четче. Из горла Пятнашки вырываетс хриплый стон от усердия.
"Я хочу вспомнить."
Образ все четче и четче...

Маленькие комочки возле брюха. Маленькие... Милые. Такие беззащитные. Они нуждаются в ней. Только в ней. Они любят её. И она их тоже любит. Эти еще "недособаки", больше похожие на крысят... Но любимые. Любимые...
Вспышка мучительной боли и красного цвета.
Борзая издает крик, резкий, хрипловатый, полный боли и ужаса, оседает на землю.
- ... были детки.
Туман. Он наконец берет верх, заботливо укутывает все существование Пятнашки, закрывает ей глаза.
"забывай... Забывай... Всю боль и весь страх. Их не было и нет. И никогда не будет... Реальна только любовь."
И Пятнашка покоряется. Забывает. Опять.
Опять забывает.
Мотает головой, взгляд становиться вновь осознанным.

Ласковый голос. Похожий... Похожий на что-то. Что-то хорошее... Безусловно, похожий на что-то самое лучшее. Теплое и приятное...
Пятнашка медленно приходила в себя. Находила в себе силы подняться, найти опору под ногами, ощутить холодную землю подушечками лап...
Плеск, чувство боли и страха, с головой захлеснувшие Пятнашку. Осознание того, что успокаивающее тепло другого существа куда-то исчезло и почти физическое ощущение чужого страха. Новое напряжение.
Взбисившийся рассудок вновь начал нашептывать единственное безопасное решение: побег. Убираться прочь, ускользать от новой болезненной волны, избегать прямого контакта с жестокой реальностью...
И какой-то новый импульс, заставляющий Пятнашку двинуться вперед, а не убегать. Импульс настолько сильный, способный заглушить все другие призывы сознания, знакомого розового тумана, убивающие все виды реальности. Импульс, заставивший собаку перестать осозновать и мыслить, бросив все её тело вперед, в воду, на глубину.
Наверное, стоило бы благодарить небо за то, что прошлое Пятнашки не было плачевно связано с водой, иначе борзая просто бы сбежала, не властная больше над собственными желаниями, оставив погибать Забвение мучительной смертью.
Но самые паршивые моменты из биографии собаки обходили воду стороной, и Пятнашка ринулась на выручку.
Задержав дыхание, Пятнашка нырнула. Воды начала затекать в уши, в глаза, намокшая шерсть тянула вниз. Борзая ухватила серую за загривок, рванула вверх, к свету. Мокрая шерсть забила пасть, зрение затуманилось, маленькая и с виду легкая волчица казалась непосильно тяжелой ношей, в легких начала зараждаться горечь, связанная с отсутсвие кислорода... Рывок. Еще один рывок. Вверх. И...
Вдох. Пятнашка еле удержалась от того, что бы разжать челюсти и задышать полной грудью, глотая долгожданный воздух всем ртом.
Борзая выволокла Забвение из воды, без сил опустилась рядом, прикрывая глаза. По морде расползлась слабая улыбка.

Собака, не поднимая головы наблюдала за Забвением. За тем, как она приходит в себя, слабо поднимается на все четыре лапы. Как дышит, как вздымаются её бока и взгляд становится все более и более осознанным. Ей нравилось за этим наблюдать. Тогда ей казалось, что все тело наполняется чем-то сладким и легким, от чего хотелось вновь прыгать, бегать, резвиться и смеяться. Вся жизнь внезапно показалась Пятнашке прекрсным, длинным, но одним моментом, затяжной секундой счастья. Красотой, любовью, сладостью...
Предложение подкрепиться заставило Пятнашку насторожиться. Она подняла голову, чуть наклонила её, некоторое время удивленно разглядывая Забвение, будто бы в первый раз её увидела. Потом до неё донесся запах оленей. Борзая повернула голову в сторону зверей. Запах страха, едва слышно исходящий от животных будоражил, вновь заставляя воспоминания пробудиться. Но это были воспоминания иного рода, совершенно другого. Воспоминания по тем временам, когда в морду дул ветер, кровь будоражило возбуждение. Когда она неслась вперед, следом за добычей, истошно лая, выбрасывая в этом лае весь восторг от приследования, весь восторг от своего совершенно бездумного, захватывающего бега.
Пятнашка поднялась на лапы, виляя хвостом от возуждения. Попав в лес она никогда не охотилась. Разве что на мышей, белок и других мелких грызунов, в остальное время перебиваясь остаткми чужой добычи. И теперь ей хотелось броситься на этого оленя даже не из желания наконец-то наесться до отвала, а скорее из желания побежать, вновь почувствовав на губах вкус погони.
Борзая обернулась к волчице.
- Бег... - протянула она, сладковато жмурясь от удовольствия. - Пошли?